top of page

Книги

Траектории Возвращений (США 2017)

                    * * *

 

От острых восприятий – яркий луч,

он изнутри не посягает на окрестность,

несовершенство облаков и туч

на подсознанье диктовалось с детства.

За год до танков в Праге и конца

весны, пришедшей за полярной ночью,

мы у родителей случились, образца

тех, кто был уничтожен среди прочих.

Из первой памяти пришёл порезом Яр,

я и сейчас ищу ответ в его оврагах,

фантомный – пулевых отверстий жар,

порой невыносим в своих зигзагах…

А в целом – генетический багаж

у нас такой – врагам бы не приснилось,

мы потому не замечаем мелких краж,

что вечно на дороге в Саласпилс.

Экватор не сменил ориентир,

слой облаков всегда лучу уступит,

и кто, кого, зачем и как простил…

Oтвет из области риторики поступит.

Мы всё же появились – вопреки,

с особым стержнем, ощущением надрыва,

и не изменим предначертанной строки,

чтоб всё у них не вышло с перерывом…

 

зима 17-ого

Молекулы Оттепели (2017)

                    * * *

Звук происходит от того,

что тишина крошится мелом,

аккорд случайный и несмелый –

в застывшем отзвуке шагов

приходят контуры и ноты

диктантом, без черновиков

в союзе музыки и слов

и с наступлением субботы

плывёт над Городом туман,

укрыв Пейзажную аллею,

он в ней гитарою лелеет

пришедших через океан,

к своим истокам… Вопреки

судьбе сложившейся иначе,

как много это все же значит,

когда два берега Реки,

и осязаемы и зримы.

Вот так вершатся чудеса

и словно свежая роса

слёз отражается в любимых.

Сиянье, Выдубецкий, свет

от параджановских ответов…

…Последним довоенным летом

над куполами светлый след…

Звук происходит от того,

что тишина всегда печальна,

и потому в закате дальнем –

союз из музыки и слов…

 

Февраль – май – август, 2014

Selected Translations
from Alexander Kusher (2015)

paragraph

Траектории (2013)

                      * * *

 

Метаморфозы во дворе –

почти зима крадётся робко,

снежок как будто из подсобки

был вынут – ластится к земле…

Так неуверенно, как тот

пришелец из семидесятых,

застывший, словно в янтаре,

перед уже раздетой сутью –

ни слова молвить, ни уйти.

Как вспышка перед БТРом,

экзотика чужой страны,

куда негаданно, незвано,

необоснованно, незло,

а просто росчерком скрипящим,

и до свидания, герой, –

как будто зрячий, но немой,

нелепый, жаждущий ответов

и тела женского тепла,

всему своё пока не время,

будь добр – отведай доброты,

глядишь, и снегу полегчает.

Из подсознания черты

её такой полуволшебной,

полуоткинувшей вуаль,

а больше нечего, и кто бы

молчал, а кто бы голосил,

но снегу не хватило сил

запорошить все недомолвки,

и вышел казус налицо,

такой нелепо одержимый,

что прозвучало невпопад

в любви признание его,

как приговор иносказаньям.

До потепления всего –

сто двадцать промежутков вздоха,

давленье ртутного столба,

и перепады настроений,

когда молчит второй пилот,

а первый травит ахинею

про безопасность и ремни –

есть в январе такие дни,

ради которых стоит верить

в метаморфозы во дворе.

 

22 января 2007

Эффект Озера (США 2013)

НовоАнглийское

 

Сигареты и кофе – забытый и сладкий удел девяностых,

горстка дней – перерыв в постоянной погоне за птицей удачи,

на исходе зимы вдруг становится ясно,

что, в сущности, просто:

Вечер. Взлёт. Снегопад. Турбулентность. Посадка.

Никак не иначе…

Скоростная дорога в одном из забытых

и напрочь заснеженных штатов,

и стремительный съезд в амальгаму и память

– сто миль от Нью-Йорка…

…Ощущенье, что снова придётся в кредит разговаривать с папой

в ранний вечер субботы, не скажешь всего,

смысла нет, да и толка…

 

Эта Новая Англия стала прелюдией к Англии Старой.

Через несколько лет ощущенья обеих слились воедино,

словно горько вздохнувшей, упавшей с постели гитарой,

так пронзительно всхлипнувшей и расплескавшей рутину…

В этой Англии не было предощущений Парижа,

что в иной – в трёх каких-то часах полугрёз под Ла-Маншем –

«…я тебя никогда не забуду…», но не пожалею, если увижу,

что поделать, мы неумолимо становимся старше…

 

В палиндромную осень, с любимой настолько, что все были против,

нанизав этот край на себя, не сказавши ни слова,

мы глотали обиду друг друга, в машине из кресел напротив,

и вовсю наглотались, и горечь потери ложилась в основу…

Снег по всей Новой Англии валит сплошною стеною,

но посланец глубинки, похоже, готов к отраженью стихии,

нарочито по крышам пурга – как старик Козлодоев,

память лепит иной снегопад –

в цифре семьдесят семь отражается Киев.

 

27 – 28 февраля 2005

Croton – New Haven

Lake Effect (Киев 2012)

                  * * *

 

Эффекты озера –

особый некий жанр,

сквозь пелену идущего тумана,

владеющего свойством исчезать…

Когда ни горизонта, ни перил,

как, впрочем, и себя уже не видно,

но наугад, на ощупь на восток.

Эффекты озера

в заснеженной Москве

так далеки, что даже непонятно,

что есть Остоженка кому-то наяву,

а вовсе не в отрывках сновидений,

когда приобретаемый кураж

уходит с самым первым ощущеньем,

как это, в самом деле, далеко.

Эффекты озера

осколками зимы, локальной, местной,

терпящей убытки от неуменья

быть самой собой –

такой, как предначертано прогнозом,

годами наблюдений за зимой,

на этом промежутке мирозданья,

где краснокожие практически сдались

без боя и предательств – очень тихо.

Эффекты озера,

уюту вопреки, манят на воздух,

что грунтован нынче, не струнами гитары,

а горой густо замешанного неба в антураже,

вот-вот готового поддаться наважденью

переводного этого холста

и рухнуть с грохотом, а дальше канитель

неординарности, непонятых явлений,

каких-то скучных формул, падежей,

навеянных томами постулатов…

Эффекты озера

безмолвны и чисты,

едва доступны описанию словами,

особенно по-русски, от души.

 

2007

Возвращения (2005)

Lincoln Park West

 

Бывают будни в феврале,

переходящие друг в друга,

и беспорядок на столе,

что равен квадратуре круга.

 

Такими днями правит Джойс,

когда, перечитав «Улисса»,

весь север штата Иллинойс

подобен кораблю у мыса.

 

Февральский город на ветру

непредсказуем и коварен,

одно спасенье поутру –

зовущий запах кофеварен.

 

А там, перелистав «Tribune»,

поймёшь, что всё не так уж скверно,

что век почтительно не юн,

а восприятье эфемерно.

 

Всё станет на свои места,

когда пребудет ветер с юга,

исчезнув с нотного листа,

в звучанье разольётся фуга.

 

И если сбудется строка,

переливаясь продолженьем,

то побледнеют облака,

исчезнув вместе с наважденьем

переходного февраля.

 

март 1999

Chicago

Возвращения (2002)

Первое прощание с Прагой

 

Город игрушечный

Моцарта слушает,

будто отдушина

в мире больном.

Древний и нынешний,

разве остынешь в нём –

выжившем, вынесшем

бремя времён.

 

Город Цветаевой

неподражаемый,

опустошаемый

ласковым днём.

Золото вечера

канет предтечею,

первыми встречными

кажемся в нём.

 

июль 1993

Город (1997)

Иерусалим

 

Ложится спать Иерусалим,

не запирая на ночь двери.

 

Край редких и волшебных зим,

непредсказуемых метелей.

 

Очаг негаснущих страстей,

он низко пал и был возвышен.

 

Земля смеющихся детей

и привозных неспелых вишен.

 

Места Голгоф и вечных стен,

Надежд, идей и откровений.

 

И чтоб он делал без Елен,

Без храмов и всенощных бдений…

 

Как его таинство корит,

Его величье возвышает.

 

Вне прокураторских обид

Почил во сне Ерушалаим.

 

июль 1991

Треть (1995)

                           * * *

Июльский вечер. Патриаршие пруды.

Крылов, опешивший от бурных изменений,

витиеватый монолог местоимений,

окурок, не доставший до воды.

Какой загадочный вершился разговор

о судьбоносности Москвы конца столетья

двух граждан США тридцатилетних –

полёт истории и мистики укор.

 

Желая символизма избежать,

минуя тень скамейки знаменитой,

не замечая в ней повадки неизжитой,

он продолжал её в обратном убеждать:

что всё произошедшее вчера,

в квартире за углом на Малой Бронной,

не что иное, как брожение гормонов,

Москве присущая извечная игра.

 

Она была почти убеждена,

но за чертой означенного стажа,

осознавала – происходит кража,

и в роли жертвы вновь окажется она.

А он уже цитировал строку,

сорвавшуюся раз у Пастернака,

не замечая опустившегося мрака

и в нём фигуру с древней шпагой на боку.

К тому же в тусклом свете фонарей

та, что была с ним, не отбрасывала тени…

В стране прогресса всевозможных неврастений

он вдруг умолк и повернулся к ней.

Она, с трудом выдерживая взгляд,

вернула сумерки из тьмы на Патриарших,

увы, она ничуть не стала старше,

прощая его третий век подряд.

 

1995

VOIR DIRE (1993)

Капля

 

С неба упала капля

в потоке себе подобных,

ей удалось избежать самолёта

и прочих вещей неудобных.

Её путешествие длилось долго.

Не сосчитать…

Приблизительно вечно,

ей довелось быть истоком Волги

и остужать Освенцима печи.

Она была слезой Клеопатры,

вином Прометея,

водой Байкала.

Она не постигла, не стала кратной

и снова каплей на землю упала.

 

1982 – 2012

Верь (1992)

Evanston Express – рождественское

 

Мне ввалился в сознание поезд метро,

у него было жутко тугое нутро.

 

Все сидевшие в нём и стоявшие в нём,

с неживыми глазами, с погасшим огнём,

шелестели газетой, смотрели в окно.

 

Шёл вовсю рок-н-ролл сквозь наушники, но…

Ехал в поезде этом великий народ,

полон радужных планов на будущий год.

Ехал западный облик – и сыт, и умыт.

 

Только нет в нём Юдифи, и нет в нём Лилит.

 

декабрь 1989

Траектории Возвращений
(Киев 2017)

            * * *

 

В другую сторону от моста

глаза закрой, сосчитай до ста,

а может, и вовсе забудь про счёт,

размеренным шагом, как звездочёт,

мимо означенной пустоты,

в которой знакомые канут черты.

С Масады ли всё это началось,

и сколько веков прошагали врозь?

В Лодзи подставленное плечо

забылось, и будто бы ни о чём,

с тех самых времён стечение строк.

Город. Печерск. – Вам нравится Блок?

– Мне более по́ сердцу Гумилёв

и, знаете, вовсе не Киев – Львов.

На Венском вокзале – выбор прост:

– У нас на всех один Холокост.

В другую стороны от стены,

настолько в другую, что даже сны

совсем не про общий контур страны.

Внегранный языковой барьер,

дети, которых не ставят в пример

уже ни матери, ни отцы,

и камень в стене не взять в образцы.

Так, стало быть, поднимай воротник,

молчи, не смей – прикуси язык,

давно Ариадна утратила нить,

ей стало не нужно учиться шить.

В другую сторону от окна,

из-под горизонта – идёт волна…

Сомненья извечно ведут в тупик,

любовь чревата срывом на крик,

эхо которого столько лет,

словно признание или обет.

Закономерен выбор сторон,

порою – невосполнимый урон.

И если вначале слово – как есть,

суть лапидарна – оказана честь,

оставить свой ненавязчивый след,

на этом плато, не лишённом бед,

как выпало – кто и на что горазд,

в другую сторону – всякий раз,

но круг не замкнут, всему вопреки,

и снова берег этой реки…

В другую сторону от моста.

 

29 декабря 2015

©1982-2019 by Gary Light

bottom of page